кумиры

Александр Кавалеров:

«Если бы не кино, сидел бы я в тюрьме!»

«Мужской разговор», «О любви», «Приключения желтого чемоданчика», «Горячий снег», «И это все о нем»… Было время, когда он был самым снимаемым «поющим» подростком советского кино, переиграл хулиганов и всех трудных детей своего времени. Всего более 60 ролей в кино, но и сам он, и многие поклонники его таланта самой яркой считают одну из первых - роль Кости Федотова в фильме Геннадия Полоки «Республика ШКИД». Даже на его визитке напечатаны две фотографии - пятнадцатилетний «одноглазый» Костя по прозвищу Мамочка и современный Александр Кавалеров - актер, режиссер, продюсер.

- Александр Александрович, «жалостная» песня «У кошки четыре ноги» и роль Кости-Мамочки мгновенно сделали вас знаменитым. Кстати, куда девался ваш звонкий голос?

- Нужно было в определенный момент возрастной помолчать. Но поскольку профессиональным певцом я быть не собирался и с семи лет пел на каждом шагу, то, естественно, произошла мутация, и тот мой голос… умер. Во всяком случае, в 1968-м, в «Мужском разговоре», где я пел песню «Нейлоновое сердце», уже такого голоса нет. Но напел песен я в кино достаточно и до сих пор «стою» на эстраде.

- «Республика ШКИД» - фильм, конечно, эпохальный. Неужели правда, что несколько сот настоящих детдомовцев участвовали в съемках?

- Человек 300 из спецшкол, так называемой «спецухи», снимались в массовых сценах. А вот в главных «детских» ролях в основном студенты театральных вузов, пара-тройка - уже профессиональные актеры. Такие, как Толя Подшивалов, Цыгана который играл, царство ему небесное… К сожалению, многие уже умерли - нас осталось всего шестеро. Несколько лет назад умер под Владимиром Купа Купыч Гениальный - Юрочка Чернов, актер и поэт. Лева Ванштейн (Янкель) начал этот печальный список - он погиб в случайной перестрелке в Чикаго. Два года назад перенес инсульт и умер Сандро Товстоногов, сыгравший Князя. Жив мой лучший друг и сосед актер Витя Перевалов. Он играл Гогу, которого все на стрем ставили. Жив Коля Годовиков, сыгравший в «Республике Шкид» более 40 эпизодов, но как-то остался незамеченным, впоследствии он сыграл Петруху в «Белом солнце пустыни». Остался «хлебный царь» Слоенов - Колесников Володя, режиссер. Недавно приезжал в Питер заслуженный артист России Слава Голубков, который играл Японца. Из взрослых артистов пока еще живы актриса Вера Титова - повариха Марта и милиционер Любовь Малиновская. Практически не осталось в живых никого из учителей. Мы не знаем судеб детей из специнтернатов, снимавшихся в массовках.

- Вас послушаешь и не скажешь, что росли шпана шпаной…

- А кем я еще должен был расти? Я рос без отца, мать, ткачиха, работала в три смены, поэтому были и приводы в милицию, я состоял на учете в детской комнате как трудный подросток. Время мы свое проводили в «черной» парадной, и в карты играли, и то-се, в общем… там было достаточно криминала. Кто-то из ребят постарше верховодил, как сейчас помню, одного звали Толя Костенко по прозвищу Костыль, который был так здоров, что его не могли два милиционера скрутить, несмотря на юный возраст… Я и курил, и в пятом классе мы портвейна с Олегом Крашенинниковым выпили на стройке. Господи, чего только не было! И из пионеров меня исключали за то, что однокласснице прямо на уроке косу отрезал… Правда, галстук с меня снять не смогли - так он был туго завязан. Хотели ножницами разрезать, но я не растерялся: «Кусок красного знамени резать нельзя!» И гордо ушел с пионерским галстуком домой. Словом, если бы не кино, я бы мог запросто сидеть в тюрьме, как большинство моих дворовых друзей.

- Расскажите о своем кинодебюте.

- В 1958 году на «Ленфильме» я совершенно случайно попал на съемки фильма «Балтийское небо», где изображал худого ленинградского ребенка-блокадника. Но родился я как актер прежде всего благодаря Г. Полоке, который утвердил меня на роль Мамочки. И спустя 39 лет после выхода картины меня вспоминают в основном в этой роли, хотя у меня есть масса ролей более значимых.

- Поговорим о фильме. Сами-то вы как туда попали?

- У меня было очень-очень много работы еще до «Республики ШКИД». Маленькие эпизоды, озвучивания, дубляжи. Полока обо мне понятия не имел, ассистенты отбирали по картотеке. Помню, на первой встрече он спросил меня: «У тебя есть мама?» Говорю: «Есть». «А папа?» «Нет». «А у твоего героя нет никого…

- Режиссер и триста «полубандитов». Как же вы все общались?

- Нормально общались. Режиссер был настолько заводной, что… это передать невозможно. Он не казался нам старше никогда. Я помню случай: ночные съемки, все пацаны уже засыпали от усталости, а по сценарию они должны были дружно рассмеяться в кадре, что никак не получалось. Полока вдруг попросил всех женщин выйти, крикнул «Мотор!», встал на стол, снял штаны и показал голую задницу. И все уржались до безумия. Еще была хохма, когда шкидовцы едят свою первую еду - щи - руками, выяснилось, что на студии сварили для съемок этой сцены перловый суп. А как его есть руками? И мы с Геннадием Ивановичем пошли с ведром в угловую столовую рядом с «Ленфильмом» и попросили сорок порций щей. На нас смотрели там, как на ненормальных - такая длиннющая лента чеков была… Геннадий Иванович вообще удивительный человек!

- Во время съемок можно было импровизировать?

- Если это подходило, что угодно можешь вытворять… У нас всегда было весело, не считая того, что те дети из спецухи то кабель звукозаписи перерезали, то аппарат с газированной водой разобрали и весь сироп выпили, один баллон кислородный оставили… Помню, ночью на Мойке снимали сцену - когда у меня кислородную подушку беспризорники отобрали, один из «шайки», который в кадре мне предлагал выпить, вдруг вытащил большущий браунинг. И мы пошли в ночную булочную и там с этим пистолетом в рванье своем потребовали: «Дай булку!» На полном серьезе! И забрали хлеб.

- Это правда, что после съемок картины «Мужской разговор» вы дружили с Василием Шукшиным?

- Да, я даже жил у Шукшина дома, называл его дядей Васей. И к нему туда приходили и Лева Кочерян, и Артур Макаров, и Володя Высоцкий. Они таскали меня с собой в Сандуны, мы песни орали.

- На ваших глазах он писал свои сценарии…

- Да ничего он не писал на «наших» глазах. Василий Макарович водил меня по своим бабам (он не был тогда еще женат), пел русские народные песни, и все пили водку. Я, правда, пил тогда сухое... Селедку резали на каких-то ненапечатанных рассказах, о которых я узнал только после его смерти.

- Что за история, когда вы поехали к нему на родину в Сростки?

- История очень простая. Ни киностудия Горького, ни союз кинематографистов - никто ни разу не пригласил меня на его родину, чтобы я там мог спеть любимые песни Шукшина, рассказать о нем, да и вообще просто побывать. А ведь все прекрасно знали о нашем общении, были в курсе, что фильм «Мужской разговор» - лауреат Венецианского международного фестиваля, удостоен приза Серебряная Минерва… И вот на каком-то фестивале в Ялте ко мне подошли два бандита и сказали: «Сань, мы хотим тебя пригласить в Барнаул». Они мне оплатили проезд, заказали люкс в гостинице. В Сростки мы приехали на трех или четырех суперджипах - целым кортежем. И попели, и пообщались с земляками Василия Макаровича просто здорово. И все это благодаря моим друзьям-бандитам, которые любят «Республику ШКИД» и у которых я, по-моему, в законе.

- В 60-70-е вы стали самым популярным ребенком-актером в советском кино, играя, в основном, озорных, неунывающих, но малосимпатичных подростков. Стали, как ныне говорят, «заложником своего амплуа»…

- Да, хулиганов я сыграл много. Но мне все-таки повезло - в «Горячем снеге» была серьезнейшая работа, в «Минуте молчания», несмотря на то, что мой герой - десятиклассник, он уже человек ответственный. Еще пара-тройка неожиданных ролей… Но, по-моему, все они достаточно разные. Если проследить по картинам, например, Мамочка становится нормальным, в «Мужском разговоре» Пантюха тоже, они все перерождались как бы за время, прожитое на экране. И даже рожа становилась не такой бандитской. И в этом смысле их назвать отрицательными нельзя.

- Кстати, прочитал в одном издании: «Александр Кавалеров долго изрядно злоупотреблял спиртным и ни кино, ни театром сейчас не востребован». Правда?

- Да, я пил пять с половиной лет, и что такого… Но… как это сейчас я не востребован?! Я понимаю, что такого, как было раньше, такой потребности во мне нет. Да это и понятно - и возраст уже не тот, и… ничего же страшного. Но нет и такого, чтобы уж я совсем сидел дома и ничего не делал.

- Чем вы занимались те пять с половиной лет?

- Что я делал? Во-первых, тогда - в начале 80-х - у меня был возраст «критический», то есть детей я играть уже не мог, а «взрослым» еще не стал. Я ушел работать сторожем сутки через трое, сторожил ерунду всякую - около семинарии машины, бензин… Обменивал ночью бензин на портвейн, потому что денег за него я не брал, и спокойненько себе кирял.

- Вообще в кино ничего не предлагали?

- Какие-то предложения были. Но как только актер начинает запивать, слух об этом разносится мгновенно. А вот восстановить свое доброе имя - нужны для этого годы. Раньше было очень строго - ты пришел на студию поддатый, и тут же «с ним не связываться - он в запое» - информация разлеталась по всем студиям Союза. Году только в 1987-м я в Псков приехал на съемки какого-то фильма и решил: не пить больше ни капли - хватит. Как раз Дашке, дочери, год исполнился. Я и подшился. Только после этого все как-то начало восстанавливаться, вернулось понятие, что «с ним можно иметь дело, он не подведет». В 1989-м я поступил в эстрадный театр «Бенефис» к Михаилу Сергеевичу Боярскому. Там было много артистов - Михаил Светин, Юра Гуркин, Игорь Скляр. Был шикарный оркестр «Диапазон». В Америку я съездил от этого театра в 90-м году - на игры Доброй воли. А когда кино стало мало, артисты стали практически никому не нужны, я полностью переключился на эстрадный номер «Кавалеров с гитарой», потому что чуть-чуть владею инструментом (когда-то Ян Френкель на пару с Сережей Гурзо научили). В общем, время было жутко тяжелое, конечно. Но благодаря гитаре я как-то выжил. Последние годы в основном я перешел на конферанс - веду разные программы, организовываю мероприятия, и с удовольствием это делаю, иногда приглашают свадьбы провести, юбилеи - я не отказываюсь. Актеров я знаю, знаю, кто сколько «стоит»… Да и последняя жена у меня закончила музыкальное училище по классу фортепиано, сейчас режиссер массовых праздников профессиональный, как-то нам вместе веселее.

- Последняя? А первая?

- Первый раз я женился в 18. Звали ее Вера.

- Не иначе как вы очень неравнодушны к противоположному полу...

- Всегда! И по сей день.

- Сумасшедшие любовные поступки совершали?

- Была любовь к женщине, которую я ждал… 11 лет. Когда мы с ней познакомились, она выступала с ансамблем «Балтийские чайки», была еще девушкой, и я не стал безобразничать - оставил ее в том же виде. Потом она выходила замуж периодически. Однажды наши гастроли разделяли несколько сотен (!) километров, и я после концерта рванул-таки на такси в Симферополь, и через 11 лет она мне подарила ночь любви. Вот из-за этой ночи я ждал все эти годы, и не жалею, хотя она моей женой и не стала.

- Признайтесь: пользовались славой в корыстно-любовных целях?

- Естественно, отказа же не было вообще никакого. Кто тебе откажет, когда ты такой популярный?! Поэтому я и женился в первый раз, поскольку она мне сказала «нет». Сейчас у нас с ней уже внуки. Старшему сыну - за тридцать, а последней жене - еще нет тридцати.

- Сколько же их было всего?

- Пять жен, пятеро детей. Во-первых, я люблю праздники. А все же верят, что я женюсь в последний раз. Свадеб у меня было семь штук - я просто дважды женился на первой жене. Во-вторых, люблю, чтобы праздники не были похожи. Если одна из первых свадеб была на старинных машинах «Ауди», то последняя была вообще на крейсере «Аврора». Когда пять лет назад дочка у меня родилась, я ее забирал из роддома под фейерверк и песни народного хора, расставленного прямо на ступеньках. Если в тот раз ее встречал Вадим Базыкин на вертолете - мой большой друг и один из лучших летчиков страны, прямо к больнице прилетел, то буквально позавчера мы все вместе слетали на Валаам. Позвонил, сели и полетели… Вот так и живу - весело и задорно.

- Если бы хотели в своей жизни что-то изменить, то что?

- Ничего бы не стал менять абсолютно. Может быть… заставил бы себя тогда не кирять, а проучиться-таки у какого-нибудь мастера во ВГИКе. Я многое потерял из-за пьянства, конечно, многое. А остальное все оставил бы как есть, другой жизни не может быть, потому что быть не может.

Андрей Колобаев